Всю неделю не мог собраться с мыслями.. верней, не мог найти в себе силы написать короткую выжимку без лишних эмоций. Сейчас попробую.

За то время, которые прошло с момента последней записи, мы побывали в Валенсии, Куэнке, Теруэле, Сарагосе, Андорре, Жироне и Фигересе. Как раз в Фигересе, к сожалению, нашему путешествию суждено было закончиться. Не успели мы ни в Кадакес, ни понежиться на пляжах Барселонской области.. У Яны обнаружился тромбоз глубоких вен в ноге, как последствие перелома, поэтому последние испанские дни мы провели в госпитале Жироны. Не буду уже вдаваться в подробности, скажу лишь, что все было не так радужно, как в первый раз, но все равно на более высоком уровне, чем то, с чем доводилось сталкиваться в России.

Потом был сумасшедший день отлета: я никак не мог найти нужное лекарство в аптеках, из-за чего мы сильно опаздывали на самолет, попали в пробку (!) в Барселоне на площади Испании, где застрял двухэтажный автобус.. В этот момент у меня уже начинали дрожать руки: виза кончается, рейс у нас ночной, последний, должно быть, в этот календарный день, опаздывать нельзя, машина не заправлена, где пункт возврата в аэропорту я не знаю, а времени при всем при этом — полтора часа до вылета!

Сдали незаправленную машину, навернув лишний круг в аропорту и полиняв на 100 евро за 50 литров дизеля, кое-как добрались до терминала (с ребенком, женой на костылях и кучей сумок-чемоданов) и успели-таки на регистрацию. Дальше оказалось, что наш гейт самый дальний, а времени ждать помощника с коляской уже нет, так что Яне пришлось сквозь слезы и боль идти, наверное, с километр на костылях. Сказать, что это было ужасно — значит приукрасить ситуацию. Это был настоящий ад.

Потом была какая-то ерунда со сменой самолетов. Сначала всех людей, которые уже зашли в рукав, выгнали обратно в зал.. потом, через час-полтора ожидания, всех попросили спуститься вниз к автобусу, мол, меняаем самолет. Но в самолет снова никого не пустили, так как из-за каких-то бюрократических особенностей от людей потребовали заново пройти паспортный контроль. В этом месте к нам все-таки приставили человека с коляской, и сейчас кажется, что без иначе мы просто остались бы у выхода из автобуса: Яна к тому моменту уже больше никуда не могла идти.

Потом мы вернулись к гейту, так и не побывав на паспортном контроле (остальные же получили по второму выездному штампу в паспорта, и что им теперь с этим делать — непонятно) и еще через какое-то время наконец-то объявили посадку. Все снова погрузились в автобус, а нас посадили в подъемный кузов специальной машины для транспортировки инвалидов. Было немного жутко в тот момент. У Гарри к тому моменту начало кончаться терпение: бедный ребенок весь день ждал самолет, но после задержки в 4 часа он просто лег на пол и начал плакать. Не скандалить, а просто тихо плакать, потому что на часах давно за полночь, у него тяжелый рюкзачок, да и просто усталость после недели переездов скопилась.

Самолет был еще теснее, чем в прошлый раз (привет, Vueling, больше я вами никогда не полечу!), но перелет был довольно мягким и занял всего 4 часа вместо 5. Правда, наши беды на этом не закончились. Впереди была Россия, от которой мы сильно отвыкли, и с которой было слишком сложно смириться поначалу. Встретила нас родина в лучших традициях:

— Все сотрудники заняты, — сказала нам крупная женщина на вопрос, можно ли попросить кресло-каталку для Яны.

Позже оказалось, что багаж всего самолета не прилетел. Началась неразбериха, люди бросились ломиться в отдел розыска для написания заявлений, бранясь и ругаясь. Во всем зале выдачи багажа не было обнаружено ни единой лавочки, куда я мог бы посадить Яну на время разбирательств. Посадил ее на стульчик в кафе, а сам пошел пробиваться сквозь толпу. Кое-как удалось пробиться без очереди, объяснив ситуацию с женой и поимев не сочувствующие взгляды, а полные ненависти, в которых читалось «Вот хитренький, нашел лазейку!»

После долгого заполнения бумажек, я вернулся к Яне и обнаружил ее уже стонущей от боли: после таких адских прогулок на костылях ей нужно было, конечно, прилечь, а она отсидела 4 часа в неудобном самолете, а потом еще час на пластиковом стуле в кафе. Причем ни один сотрудник аэропорта не подошел и не спросил у нее, все ли с ней в порядке. Только работница кафе сказала:

— Когда будете уходить, задвиньте стульчик, хорошо?

Потом был таксист, который пожаловался, что он не выездной, но нашел лазейку и полетит в Египет через Беларусь. Еще он сказал такую фразу:

— Правильно, что мы у них Крым отжали! — «отжали», понимаете? И это не стесняясь того, что он знал, что рядом с ним сидит гражданка Украины.

И, наконец, родной город в подмосковье: желтая трава, грязные дома, неприветливые люди… Первые дни меня не покидало ощущение, что я попал в какой-то дурной сон, что все не по-настоящему, все как-то слишком утрированно, концентрация зла вокруг зашкаливает. Наверное, со сотороны кажется, что я сильно преувеличиваю. Вряд ли многие поймут меня, кто не пробовал пожить в цивилизованной стране. Я не имею в виду отпуск. Жизнь — это совсем другое: ты начинаешь ценить доброту и простоту людей, улыбаешься в магазинах и кафе и получаешь улыбки в ответ, перестаешь бояться за свою жизнь, возвращаясь вечером домой, перестаешь ждать подвоха, когда человек заговаривате с тобой на улице.. Ведь так и должно быть, разве нет?

Ну и последние новости, конечно, не добавляют оптимизма.

Так мы вернулись домой.

П.С. У кого пропадал багаж на обратном пути — долго потом он находился? У нас уже 4 дня без продвижений, а в чемодане скоропортящиеся лекарства, продукты, результаты рентгенов и анализов, которые пришлось делать заново…

На прошлой неделе Яна угодила в больницу. Ступеньки в нашем доме мраморные, и если бежать по ним в шлепанцах, то поскользнуться очень просто. Так и случилась: Яна приложилась нижней частью спины о ступеньку и встать без моей помощи уже не смогла. В этот момент я поблагодарил свой здравый смысл, который три месяца назад подсказывал мне «Ну да, 9000р за страховку — это многовато, но ведь у тебя ребенок! А вдруг что?» Реши я тогда сэкономить, сейчас пришлось бы продавать почку. Никогда, слышите, никогда не экономьте на страховке. Можно быть сколько угодно аккуратным и говорит «Да я за всю жизнь ничего не сломал!», но… всякое случается. На кону может оказаться ваше благосостояние на ближайшие пару лет или даже сама жизнь.

Так вот, позвонил я в страховую (это было уже вторым моим обращением, месяц назад вызывали на дом врача ребенку с больным горлом), на том конце вежливо представились на русском языке и попросили описать ситуацию. Я вкратце все рассказал. Оператор записал мои данные и ответил, что сейчас в компании решат, в какое учреждение необходимо обратиться, и пришлют соответствующие инструкции в SMS. Буквально через 10 минут я получил сообщение с номером страхового случая и названием больницы: Quiron Hospital Barcelona.

Так как я не настаивал на транспортировке, поехали мы с Яной на такси. Это, конечно, было ошибкой, так как Яна почти не могла передвигаться, а в машину смогла сесть только через крики и слезы. Больница оказалось на севере города, у подножья горы Тибидабо. В приемном отделении, после того, как я описал ситуацию и начал заполнять анкету, Яну тут же усадили на кресло-каталку и повезли в травматологию.

Приемное отделение больницы очень напоминало клинику из сераила Scrubs: корридоры, распахнутые палаты, стойка, за которой толпятся медсестры.. Проводя аналогии — ничего общего с бараком из родного города. Яну я нашел возле рентген-кабинета. Примерно в этот момент выяснилось, что никто здесь не говорит по-английски. Поначалу это не особо мешало: Яну возили туда и сюда, брали анализы, поставили капельницу с обезболивающим. Но в какой-то момент я обнаружил нас покинутыми в коридоре почти на два часа. Изредка подходил медбрат, но он с трудом мог выговорить даже «Five minutes, okay?». Пробежавшись по коридорам, я понял, что рабочий день подошел к концу, а весь старший медицинский персонал и добрая половина младшего разошлись по домам. Те, кто остались, сначала не понимали, чего я хочу, а после не могли объяснить мне, что делать. Телефон к этому моменту разрядился, так что я не смог воспользоваться переводчиком. Но потом двери одной из комнат, возле которой я оставил Яну, распахнулись, ее быстренько закатили внутрь, а выкатили уже сразу в лифт, на котором мы добрались до шестого этажа (нумерация этажей в Испании начинается с нулевого), который целиком отводился под стационар. В этот момент стало совершенно ясно: домой нас не отпустят, у Яны что-то серьезное, но что конкретно — узнаем только утром, когда вернется врач.

Медбрат показал мне рентгеновский снимок: по области тазовой кости пробежала тоненькая ниточка трещины. Но трещина это или все-таки перелом выяснить не удалось, как я не пытался играть в пантомиму. Потом прибежали две сестры, Яну переложили на кровать, и только тогда я смог осмотреться. Палата была одноместной. Одноместной в том плане, что количество больных в ней было ровно один. А вот родных и близких могло расположиться там еще человека четыре: рядом с кроватью Яны стоял диван, который медсестры уже наполовину расправили, а за спиной у меня остался небольшой предбанник с еще одним диваном, креслом, телевизором и гардеробом. Между основной комнатой и предбанником была ванная комната. Все помещение укладывалась в 35-40 квадратных метров — почти квартира, только что без кухни.

Я поспешил остановить сестру, слепив из слов, которые знал, что-то вроде «Ме ниньо.. эн каса..», ну то есть у меня дома ребенок, а значит я не останусь. Они покивали, показали на пульт управления кроватью и светом, на кнопку вызова медсестры, и ушли. Мы с Яной остались вдвоем, немного погрустили, и я стал собираться домой, чтобы завтра вернуться. Напоследок решили проверить, как работает пульт, но выключить им свет не удалось. Кнопка вызова медсестры, на счастье, работала, но медсестра приходит не сразу — сначала она спрашивает по интеркому в чем дело. По-испански, само собой. На вопрос «Аблас инглэс?» звучит твердое «Но!» В общем, с горем пополам сестра явилась в палату, мы жестами объяснили, что свет не выключается, а заодно теми же жестами спросили, особо не питая надежд, не будет ли чего-нибудь поесть, все-таки Яна приехала в больницу еще днем, а сейчас время приближалось к полуночи. Сестра ответила «Бале», подтвердив жестом, мол, все окей, сейчас разберемся, и ушла.

Всего через пару минут в палате появился поднос с внушительных размеров сендвичем, бульоном в чашке, бутылкой воды и соком. Медсестра еще поинтересовалась, насколько я понял, нет ли чего-то, чего Яна не ест (не может есть, судя по всему), что на минуточку ввело меня в ступор. Хех, спросили бы меня хоть раз такое в нашей больничке, где на ужин подавали душистую тушеную капусту.

Еще через минуту в дверях появился электрик (!), который отлично говорил по-английски (!!). Электрик пришел к нам в полночь и оказался единственным англоговорящим человеком за последнюю четверть суток! В общем, автомат выключения света он починил быстро, а потом еще долго помогал нам выспросить все накопившееся у медсестер. Знали они, к сожалению, немного. Доктор утром, а сейчас — отбой. На этом я и уехал домой.

Утром мы вернулись к Яне целой делигацией. Посещение больных в госпитале свободное, никаких КПП, и уж тем более никаких тебе «с четырех до шести», как было у меня когда-то. Когда мы поднялись на этаж, первым делом в глаза бросился невероятный вид на гору Тибидабо из окон напротив входа в палату.

Из самой палаты открывалась не менее ошеломительная панорама на всю Барселону. Мне кажется, одно это должно восстанавливать хелспоинты без всяких лекарств.

Яна рассказала о своем чудесном завтраке и о том, что заходил врач и просил меня зайти. Что я незамедлительно и сделал.

Этаж консультаций до боли напоминал клинику из сериала House M.D.: стеклянные перегородки, белые стены. В кабинете доктора Эскаласа, лечащего врача Яны, меня встретила секретарша (ну, помощница, все-таки одежда у нее была врачебная) и попросила подождать на диване, доктор вот-вот должен был подойти. Еще через мгновение он появился.

Доктор Эскалас, отлично выговаривая английские слова, словно школьный учитель, извлек из стола модель тазовой кости и наглядно показал, что у Яны имеется перелом и в каком месте. Алилуйа, не рядом с суставами и без смещеий, так что хирургическое вмешательство и фиксации не требуются. Но! Постельный режим как минимум неделю, после чего еще несколько недель на костылях. В общем, весь тот ужас, который я успел нагуглить за ночь, отступил и я даже выдохнул с облегчением. Конечно, ничего хорошего, но не самый плохой вариант. Доктор сразу предложил: выписаться можно хоть завтра, если есть возможность ухаживать за больной. Я согласился, прекрасно зная, как Яна не хотела оставаться одна в больнице. Еще доктор вручил мне визитку со словами «Звоните по любым вопросам», но, честно говоря, потом я дважды пробовал дозвониться и оба раза попадал на автоответчтик, который что-то явно рассказывал про расписание работы врачей, но я ничего не понял.

Отвлекусь от основной линии: между делом я зашел пообедать в кафетерий — пожалуй, единственный неприятный момент, который остался у меня от госпиталя. Бутерброд, который я там приобрел, был стоил весьма недешево, при этом на вкус был так себе. А вот фотография холла. Опять же, что-то из Доктора Хауса:

На следующий день я приехал забирать Яну: много бегал, пытаясь узнать у кого-то некоторые нюансы выписки, про срок приема лекарств, про костыли, еще много про что.. К сожалению, с доктором я разминулся, и больше я его не видел, а медсестры (уже другие, более-менее знающие английский) могли только перевести записи из истории болезни. Примерно в этот же время мне позвонили из страховой, предложив транспортировку на родину, от которой я отказался. Когда я спросил, покрывает ли наша страховка оказанные услуги, голос на том конце сказал что-то вроде «Конечно, пока речь идет о паре тысяч евро». Эта фраза еще некоторое время звенела у меня в голове. Что бы я делал, не будь у нас страховки? Без понятия. Но теперь я ни за что не буду пренебрегать такими вещами. И никому не советую.

Позже я еще пытался выяснить точную сумму лечения, но, как мне объяснили в бухгалтерии, если платит страховая, то такая информация клиенту не предоставляется. Еще мне сказали, что страховая отказала в транспортировке из госпиталя домой, и что варианта у меня остается два: либо ехать на такси, что не очень удобно, но зато в пределах 10 евро, либо оплатить карету скорой помощи без медсестер и докторов, что удобно, но выйдет в 60-70 евро. Посоветовавшись с Яной отказался.

В общем, Яну выписали. Целый пакет различных томограмм, рентгенограмм, результатов анализов, заключений врачей — все это нам ничего не стоило, ровно как и шикарная палата, добрейшие медсестры, еда, лекарства и даже костыли (да-да, костыли нам дали с собой)! Поразило, насколько внимательно относятся к каждому конкретному случаю: томограммы были сделаны не только для таза, но и для позвонков, чтобы убедиться в отсутствии повреждений. Тут снова я вспомнил больницу, в которой лежал полтора года назад: нашу шестиместную палату с плохо закрывающимся окном, продавленными до пружин и в страшных бурых пятнах матрасами.. Так вот, там со мной лежал дедушка. И вот чтобы он попал на томографию, его сын возил в другой город и, разумеется, платил там какие-то ощутимые деньги. Нет родственников? Твои проблемы, дед.

В общем, конечно, приключение получилось со знаком минус, но впечатление осталось сильное. Такое в путеводителях не пишется и гидами не рассказывается. Это обратная сторона жизни здесь, кусочек нетуристической Европы, и именно такие кусочки и складываются в общую картину, которую можно сравнить со своей прошлой жизнью. Испания — это не только красивейшие города, невероятная архитектура, улыбчивые люди и отличный климат. Это совершенно иной уровень жизни.

Бррр! Это противное липкое чувство внутри каждый раз, когда я вспоминаю. Последнюю неделю накатывает как минимум раз в день. И все потому, что я вдруг вспомнил, что прошел уже год с моей операции по удалению аппендикса. Серьезно, это самое страшное, что мне удалось пережить до сих пор.

Казалось бы, ничего удивительного, ну кому не делали операций в наши дни? Удаление зубов я не беру в расчет, это я вообще за всегда люблю. Речь о тех операциях, которые проходят под общим наркозом. Может я очень нежный, а может все остальные очень скрытные, но только вот мне почему-то никто похожих на мою историй никогда не рассказывал. А жаль, я ощущаю себя дофига одиноко в своем страхе. Хочу, чтобы меня этот кошмар уже отпустил, и, надеясь что мне полегчает, в пост призываются все, кто когда-либо бывал под общим наркозом, давайте сравним впечатления. А пока расскажу свою историю.

В прошлом сентябре я попал в местную больничку с подозрением на аппендицит. Обычно как бывает: больных с таким подозрением привозят, потому что сами они уже ни ходить, ни даже разогнуться не могут. Счет в таких случаях идет на часы, потому что гнойный мешок может вот-вот лопнуть, обильно залив весь внутренний мир бедолаги, так что придется его хорошенько пылесосить, а то от грязного внутреннего мира и умереть можно. Например, моего будущего соседа по палате как раз привезли, он лежал на боку и стонал в ожидании операции. А я приехал сам. Мне аппендицит нашли случайно на УЗИ, что, опять же, случай не рядовой, потому как на УЗИ воспаленный аппендикс чаще всего не виден, но уж если виден — то тут и думать нечего, надо ложиться в больничку. При этом в целом я себя чувствовал хорошо, за исключением болей внизу живота. Ни температура, ни анализы — ничего, что бы могло говорить о воспалительных процессах в организме. В общем, если бы я пришел просто с болями в животе, мне бы точно прописали какой-нибудь сраный пумпумизан и отправили бы домой умирать. Но у меня на руках были снимки УЗИ, так что в дежурке меня решили все-таки положить и понаблюдать.

В палате я оказался с тем самым соседом с аппендицитом — Серегой, и еще одним пассажиром, к сожалению не запомнил имени, но это был дедушка лет 80, как позже оказалось, капитан корабля в прошлом. Очень боевой дед. Перенес хренову тучу операций в разные годы, причем родные каждый раз твердили ему «Не ложись под нож, доживай свое». А он шел, вырезал ненужное и оставался дальше топтать эту землю. И в свои 80 держался очень бодро, стоически получая по 12 уколов в задницу каждый день (мне выдавали по 2, и первые пару дней от той бурды, что колят в муниципальной больнице, у меня отнималась нога и хотелось откусить себе жопу).

Короче, тем же вечером прооперировали Серегу, ну с ним было все понятно. Непонятно было со мной. Врач уже за полночь зашел в палату и сказал «Ну че, давай решайся. Порежем, посмотрим.» — его можно понять, он не хочет караулить меня всю ночь в ожидании, когда же у меня заболит достаточно сильно. Он хочет ночью спать. А если удалить аппендикс — хуже не будет. Ну, чисто теоретически. На самом деле может возникнуть куча осложнений, но сейчас ему просто хочется быстрее пойти спать. Я отказался, сославшись на прекрасное самочувствие.

Дальше были долгие пять дней, за который Серега успел встать на ноги, а я все лежал и ничего не происходило.  Есть не разрешали (чтобы в последующем сэкономить на анестезии), брали анализы дважды в день, но с ними все было в порядке. Оперировать меня больше не торопились, потому как ничегошеньки, кроме слабой боли внизу живота, не говорило в пользу такого радикального решения. Я практически все время сидел под дверью ординаторской, пытаясь выловить своего врача, чтобы он отправил меня на повторное УЗИ. Потом я с той же целью сидел под дверью заведующего отделением. Но отправлять на УЗИ меня не торопились «Завтра посмотрим»… Узист работал на полставки и в основном брал деньги с больных, приходивших извне, а вот на пациентов больницы времени как-то не хватало. Этот бардак кончился тем, что я выследил самого узиста и сказал ему, мол, давайте хоть за деньги, но мне нужно УЗИ. В общем, он меня в итоге посмотрел. И в карте написал что-то типа «За обостренный аппендикс была ошибочна принята подвздошная (am i right?) вена», короче, мол, на прошлом УЗИ накосячили и спутали орган с куском кровеносной системы. Следующим утром я был выписан. А вечером пришел ложиться обратно.

А дело в том, что узист в больнице — мудак. А тот узист, к которому я ходил в платную клинику, и оборудованием подогрет получше, и профессионализмом отличается от своего коллеги, как отличаются филармонический оркестр от пацанов с гитарами под окном.  Короче, будучи выписанным я даже домой не пошел, я пошел сразу в клинику еще раз все перепроверить. Там на меня смотрели круглыми глазами, во-первых, потому что через пять дней после выявления признаков аппендицита я еще не был прооперирован и вообще пришел на своих ногах, а во-вторых, потому что чтобы перепутать аппендикс с веной надо быть законченным дегенератом, или проводить сеанс УЗИ с помощью кристального шара. Сделали, короче, мне фотографии моей проблемы со всех ракурсов, и отдельно, и в компании подвздошной вены, чтобы было понятно, что это, как говорится, не один и тот же человек. Так я вернулся в больницу, но уже с четким пониманием того, что надо ложиться на стол.

«Диагностическую операцию» назначили на полдень следующего дня. Диагностическая — это как раз как мне предлагали в первую ночь: разрежем и посмотрим.

Все утро следующего дня я ходил по этажу и был, в принципе, весел и свеж.. голод уже перестал мучить к этому моменту, так что я легко обходился без еды. Дед-капитан еще сказал мне «Ну и правильно, а то заебал тут ваньку валять, давно бы уже вырезал и все.. а так всю жизнь будешь жить и на каждый бульк в животе думать, что это аппендицит». И я действительно ждал операцию как какого-то облегчения. Как чего-то неизбежного, того, что нужно просто один раз пройти и все — свободен!

Но буквально за час до операции начал подкрадываться легкий мандраж. Я помню, как стоял в коридоре, обнимал жену, у которой глаза были на мокром месте, и давил улыбку, хотя в голове, как я не пытался их отогнать, будто разряды тока проносились мысли, что я могу уснуть и не проснуться, что я, возможно, последний раз ее обнимаю, что сын может вырасти без отца. От этого становилось немного грустно, но я старался относиться к вопросу философски, мол, будь что будет, я не в силах ничего изменить, и о негативных последствиях мне все равно узнать не суждено (кстати, в самолете я тоже примерно так рассуждаю). Я попрощался с женой и пошел в операционную.

В предбаннике операционной я разделся (молодая толстая медсестра еще все косилась мне ниже.. км.. места будущей операции) и лег на стол. Было весьма холодно. Меня укрыли тоненькой бумажной простынкой и вкатили в операционную. Время тянулось как густой сироп.

Вот дальше, собственно, то, ради чего я и начал писать этот пост. Вообще, я как себе представлял наркоз.. я его представлял себе таким, каким его показывают в фильмах. Тогда, кстати, в памяти еще был свеж сериал про Доктора Хауса, что, конечно, отразилось на моем психологическом настрое умереть тут прямо на операционном столе. Короче, наркоз: я ожидал, что мне наденут маску, я вдохну какой-нибудь приятный земляничный запах и усну, а проснусь уже как после хорошего долгого субботнего сна в палате, а рядом с кроватью будет сидеть жена и улыбаться. Ни-че-го подобного. Пришел анестезиолог, мой хирург, еще какие-то врачи, и начали суетно (хотя, это мне было суетно, у них все процедуры, наверняка, отлажены) выкладывать-перекладывать какие-то инструменты, набирать шприцы и так далее. Дальше я могу немного путаться в показаниях, потому что помню плохо. Медсестра зафиксировала мои руки вытянутыми по бокам так, что я походил, наверное, на распятого Иисуса . Анестезиолог обратился:

— Сейчас по телу растечется тепло, может показаться, что ты сходил под себя, — и уколол первый шприц.

Через пару секунд действительно по телу пошла горячая волна сначала как-то от груди вниз, а потом я почувстовал вторую, идущую от стоп вверх, и встретились они как раз на уровне.. ну вы поняли. Вот вам идея для 8D-кинотеатра, я действитель ощутил эффект, будто подо мной растекается горячая лужа, но через пару минут ощущение улетучилось.

Подойдя со вторым шприцом, анестезиолог сказал:

— А сейчас во рту появится неприятный вкус. Может немного закружиться голова.

И этот эффект не заставил себя долго ждать. Все, что происходило через минуту после укола момент я не помню. Помню только, что голова начала кружиться так, что я уже с трудом понимал, что происходит, как будто я пытался вспомнить сон, который ускользнул от меня в момент пробуждения.

<. . .>

— Пффф-кххх. Пффф-кххх. Пффф-кххх. Тбыотогонсрт нарат рототоф.

Я не могу понять, что происходит. Я чувствую, что сознание у меня как бы есть, но где оно, в чем — в теле? в голове? где-то снаружи? я не могу понять. Вокруг меня явно что-то происходит, но ничего не понятно, все как будто очень далеко, я как будто слушаю с балкона, как на улице кто-то разговаривает.

— Пффф-кххх. Пффф-кххх. Пффф-кххх. Рвпарнр ощо шашаш фырвп.

Сознание постоянно ускальзывает. Я пытаюсь на чем-то сфокусироваться, но через секунду забываю на чем. Полное ощущение того, что я умер и попал в какую-то другую плосксоть существования, и просто не могу настроиться на нужную частоту. Я уверен только в двух вещах: рядом со мной что-то происходит и я ничего не чувствую, я не чувствую даже свое тело, если оно, конечно, есть. Сознание — как чистый лист бумаги. Кроме того, что я — это я, на тот момент мне, кажется, было ничего не известно.

— Пффф-кххх…. Дыши! Пффф-кххх. Пффф-кххх. Не дышишь!

Кто-то кому-то что-то говорит! Я понимаю речь, женщина с кем-то разговаривает. Но с кем? Где она? Я вижу потолок.. ну как вижу, я вижу скорее свет от потолка, глаза скатываются в кучу, все размыто, ничего не понятно. Я начинаю понимать, что я в теле, что я как минимум сознание+туловище. Блин, наверное это все звучит глупо и надумано, но вот это реально так и было, я помню эти ощущения очень ярко, и не зря называю их самыми страшным в своей жизни…

— Пффф-кххх. Пффф…. Кхххх. Опять не дышишь! Дыши! Пффф-кххх.

После пары провалов в пустоту, я в который раз пытаюсь напрячь зрение и понять хотя бы по потолку, где я. Потолок, кажется, не из операционной, другой. Там плитка была. А где тогда? В морге? Я мертв, а это, типа, остаток сознания, угасающая искра жизни? Грустно.

— Дыши давай!

Это, кажется, со мной говорят. Точно со мной. А разве я не дышу? Странное ощущение, я не могу понять, как мне определить, дышу я или нет, я не чувствую ничего, кроме того, что я думаю. И немного смотрю и слышу.

— Пфффф-кххх.

Начинают потихоньку приходить какие-то чуства, я ощущаю, что у меня есть руки, что у меня есть язык. Язык и руки. Я их чувствую, но не могу пошевелить. А нет, вот языком немного удалось пошевелить, я почувствовал, что у меня полный рот слизи и что-то еще.. что-то мешает.. это трубка! У меня во рту трубка! И руки, я не могу ими пошевелить, потому что они привязаны, но пальцы слушаются.

— Пфффф-кххх. Я тебя отвяжу, ты только лежи смирно.

Я чувствую, как мои руки отстегивают, слышен характерный звук липучек. Я начинаю уже складывать некоторую картину происходящего, хотя продолжаю видеть только расплывающийся потолок: я лежу на столе или койке, руки у меня лежат вдоль тела, и теперь я ладони прислонил к бедру, почувствовав тепло. У меня во рту трубка, и это меня пугает. Но я явно жив, что уже само по себе неплохо.

— Опять не дышишь!

О! Я понимаю, что действительно не дышу. Я делаю вдох.

— Пффф-кххх.

С этого момента все становится гораздо сложнее, мне надо не забывать дышать, я думаю об этом, но мысли продолжают ускользать и я снова слышу:

— Дыши! Пффф-кххх.

Потом была еще череда провалов, между которыми я начал уже совсем отчетливо чувствовать свои руки и ноги, пытался поднять голову, но она казалась пудовой гирей и безвольно падала обратно на поверхность.

— Пффф-кххх.

Я щупаю языком трубку во рту, пытаюсь куда-то деть эту слизь, но куда.. о! ее можно проглотить! Пытаюсь — не получается, трубка мешает. Зачем он там?

— Слышишь меня? — надо мной появилось какое-то лицо, — смотри, вытащу сейчас трубку, но ты должен дышать.

Я пытаюсь сфокусироваться на лице, смысл речи человека доходит до меня с опозданием и я, почему-то, не принимаю слова на свой счет, будто он говорит и не со мной вовсе.

— Вытаскиваю.

И буквально в долю секунды глаза становятся на свои места, я вижу перед собой анестезиолога, в кулаке он, как ручку вантуза, сжимает резиновую трубку.. трубка от его руки идет куда-то вниз, в расфокус.. Через мгновение — резкое неприятное ощущение, будто я выплюнул змею, и во рту остается только мой язык и куча слизи, которую я тут же начинаю глотать, потому что она мешает мне дышать. Дашать становится гораздо труднее, чем было до этого. Это не происходит как обычно, на уровен рефлексов, я думаю о каждом вдохе, я стараюсь его сделать, как будто делаю отжимания или качаю пресс. Я стараюсь держать ритм. Лица анестезиолога уже нет. Я проваливаюсь в сон.

— Дыши, а то опять трубку поставлю.

Черт, я как будто уснул и забыл дышать. Надо не забывать дышать. Я стараюсь держаться в сознании. Пытаюсь посмотреть, кто со мной разговаривает, поднимаю голову, но шея все еще не может ее держать. А когда это все-таки удается, то глаза никак не хотят слушаться и я вижу лишь модный нынче блюр.

Наклоняю голову влево: там какое-то тело. Потом наклоняю вправо: там окна, свет вечерний, рядом лежит еще одно тело, только руки у него в отличии от другого все в крови. Я снова подумал, что, возможно, лежу в морге. Соседство трупов как-то не пугало в тот момент. Вообще, чем дальше, тем было менее страшно. Самым страшным было не чувствовать ничего, кроме своих мыслей, в самом начале.

— Хочешь трубку обратно? Не спи!

Опять забыл. Блин, да кто это со мной вообще говорит? Поднимаю голову, вижу медсестру — другую, не ту, которая принимала меня в операционной. Долго держать голову не удается, и я снова падаю на стол.

В изучении маленького мира вокруг себя проходит еще какое-то время. Я начинаю нормально дышать, я уже точно знаю, что я живой, что все в порядке, рукой я нащупал огромный пластырь рядом с пупком. Медсестры в этом помещении две — это я уже тоже точно знаю. И они обе какие-то недружелюбные. Сейчас, конечно, вспоминая тон речи, которым мне приказывали дышать, очень обидно, что с тобой обращаются как со скотом каким-то, как с алкашом, который нажрался и не может встать на ноги. Но я был всего лишь пациентом под анестезией, и такое отношение мне абсолютно непонятно. Но в тот момент я не мог судить о происходящем с критической точки зрения, я не мог судить, что хорошо, а что плохо — все происходящее хоть и ощущалось близко, но казалось недосягаемым, как за пуленепробиваемым стеклом.

В общем, в итоге я более-менее оклемался, когда меня повезли по коридорам. Я все понимал и все видел, но ощущение было, будто я не спал трое суток, и ни на чем не удавалось сфокусироваться дольше, чем на несколько секунд: глаза закрывались или продолжали предательски скатываться в кучу, шея слабела, роняя голову. Меня привезли в палату, где я услышал знакомые и показавшиеся такими родными и теплыми голоса Сереги и Деда. Они что-то спрашивали, шутили надо мной, я ничего не понимал, но был рад, что все позади.

Позже ко мне пришла Яна, мы с ней говорили. Я уже нормально ощущал действительность, хотя язык заплетался, а тело было мягким от слабости. Яна рассказала, что приходила в палату несколько раз, ожидая меняиз реанимации, что говорила с врачом, и что оказалось, что у меня был какой-то очень нестандартный виду аппендицита: аппендикс воспалился, но завернулся в лепесток кишечника (опять же, могу наврать в терминах) и что-то типа законсервировался. Воспаление не шло, потому что он как бы самоизолировался, но выйти боком вся эта фигня могла в любой момент. Короче, хорошо что вырезали.

Яна ушла, а я уснул до следующего утра, проспав в результате почти сутки.

Дальше меня ждали пять дней реабилитации, но там уже ничего интересного, все как в любой муниципальной больничке: бинты на перевязку приносить свои, есть можно только жидкое пюре, колоться в жопу дважды в день. Деда выписали, Серегу тоже. Потом вписали алкаша, который блевал кровью, и алкаша, которому жена выпустила кишки кухонным ножом. К тому моменту мне уже не то что кашлять, мне уже тихонько ходить было не больно, так что я пару раз даже сбегал из больницы и на такси ездил спать домой.

Фуф, устал писать, прям как второй раз пережил этот кошмар. Надеюсь, теперь полегчает. А я бы с радостью послушал про ваши истории выхода из наркоза.

Дорога заняла у нас что-то около 17 часов + мы потратили рекордно малые полтора часа на границе. По территории России мы неслись как ужаленные в зад: трасса М4 до Воронежа очень ровная и практически пустая, средняя скорость не опускалась ниже 110 км/ч, а на некоторых участках удавалось разогнать наш морозильник до 160. Я, кстати, раньше переживал, что на таких скоростях Сайон, не обладая должной аэродинамикой, будет дребезжать и трястись (в памяти еще свежи воспоминания об отцовской семерке), но нет, ничего такого… Все-таки японец)

Воронеж мы проскочили практически навылет. Все что я успел заметить, так это то, что город очень пыльный. Дороги плохие. Архитектура скучная. Похоже на спальные районы Днепропетровска, которые Яна так не любит. Скажем вот Белгород оказался наоборот очень живым, приятным городом, чистым и аккуратным. Других городов мы не проезжали.

Дальше была граница и приключения.

О прохождении границы мы были наслышаны, начитаны и подготовлены. Русская граница обычно проходится без проблем, а на украинской случаются разные ситуации, когда пограничники пытаются выманить из незадачливых туристов деньги. Доходит, говорят, до смешного, когда прошаренному туристу со всеми бумажками говорят внаглую «Ну дайте хоть что-нибудь») Мда..

Так вот, нас большинство проблем не коснулось, не попросили даже приклеить значок RUS на заднее стекло (если вы его забыли — вам его услужливо продадут). Но уже после прохождения паспортного контроля нашу машину остановил молодой совсем погранец и начал заискивающе диалог:

— Ого, а шо это у вас за машина? — светя фонариком внутрь, — да тут можно пешком ходить!

— Сайон Икс Би.

— Не знаю такой. А шо у вас происходит — тут как раз заплакал Гарюха.

— Ребенок устал.

— Так вы его спать положите.

— Спасибо за ценный совет. Пройдем границу — положим.

— Вы первый раз? — тут стало уже совсем очевидно, к чему клонит товарищ.

— На машине — первый.

— Хорошо. Подъезжайте к обочине, вам осталась последняя процедура: заполнение декларации.

Тут, наверное, неподготовленному турист у положено обосраться. Шутка ли, декларация вся на украинском языке, писать заставляют все, деньги до копейки, стоимость всех украшений, техники и т.д. И обычно турист понимает, что дав денег за процедуру «давайте-я-заполню-за-вас», он освободит себя от геморроя размером с рояль.

— Хер тебе на погоны! — подумал я, а вслух сказал — С какой стати? Мы по зеленому корридору проходили, декларация не требуется.

— Не, ну как не требуется.. — стушевался погранец.

— Да мне не проблема, у меня заполненная с собой.

— А покажите.

Я достал наполовину заполненную декларацию, распечатанную из интернета.

— Вот, если надо вторую — давайте бумагу, зеполним без проблем. Это ж если я первый раз еду, это же не значит, что я не в курсе как здесь и что. Тем более жена украинка.

Пограничник смотрел сквозь листок. Потом выпрямился и совсем уже неуверенно вымолвил:

— Ща, у начальника спрошу. — и обернувшись — Василий Михалыч, тут уже заполненная!

Василий михалыч, человек видимо занятой, и с заполненными декларациями иметь дело ему совершенно было некогда:

— Из интернета распечатали?

— Ага, — ответил я.

— Оружие, психотропные есть?

— Нет.

— Ну тогда проезжайте, — отмахнулся Василий Михайлович, проштамповав навесу бумажку, тем самым помяв ее. По идее он должен был мне ее вернуть в руки, но этого не произошло, а впрочем какая разница, так и так — в корзину.

Выехав с границы я посмотрел на часы и расстроился: впереди еще 260 км, за коном уже стемнело, а при разрешенной мне, водителю со стажем меньше года, скорости движения 70 км/ч.. два пишем, три в уме.. короче, ехать еще часа четыре. А тут еще враждемная территория. Нет, я не испытываю нелюбви к украинцам, даже, наверное, наоборот. Просто на трассе имеет место целая сеть орагнизованной преступности, начиная от фальшивых гаишников, организующих подставы, заканчивая настоящими гаишниками, переключающие перед твоим носом светофор. Короче, пока мы не выехали из Харьковской области, я ехал вообще не выше 60 км/ч.. так, на всякий случай. Тут вам не Испания (о которой я обязательно допишу), знаков скоростного режима почти нет, либо они не окрашены люминисцентной краской, ничерта не видно и непонятно. Вот так медленно, унизительно уступая дорогу другим транспортным средствам, мы тащились около ста километров…

Потом началась трасса, и прикинув, что ДАИшникам на ней просто негде встать, мы уже гнали под 120. Пока дорога не кончилась и не начались дикие ухабы с однополосным движением. И в очередной обгон какой-то фуры, которая тошнилась по трассе километров 40-50, нас остановили жезлом. Ну как остановили, я даже не заметил, мне Яна сказала) Даже прыжок мангуста, которому позавидовали бы некоторые олимпицы, и которым инспетктор бросился нам практически под колеса, не обратил на себя моего внимания)

— Добрый вечер, сержант такой-то, на этом участке обгон запрещен!

— А разметка позволяла, — парировал я.

— А знак запрещал.

— Я знака не видел.

— Вон он стоит.

— У вас половина знаков не видны ночью.

— Все знаки окрашены специальной отражающей краской.

— Нет не все. Пару километров назад стоял знак «70», так вот он ничего не отражал.

— Ну, скорость вы не нарушали..

— Да я ж про знаки..

— В общем, инспектор виноват у вас..

В этот момент заплакал проснувшийся Гарюха и Яна начала его успокаивать.

— Ладно, допустим я виноват, что делаем? — прервал эту бестолковую перепалку я.

— Езжайте дальше и не обгоняйте. Вы ж с семьей, вам может семейный альбом подарить, что бывает в таких случаях? Аккуратней!

— Спасибо.. Извините. — даже растерялся я. Я был уверен, что это разводка на деньги, и уже был готов расстаться с несколькими цветными бумажками.. А оно вот как бывает)

Дальше ничего интересного уже не происходило: мы мирно доехали до Днепропетровска по не очень гладкой дороге. Последние километры тянулись, мне показалось, годами.. ужасно хотелось спать, ноги ныли, зад затекал.

Переступив порог, я просто упал на пол и уснул. Еще один раз я так съезжу, конечно, когда поедем обратно. Но больше — ни за что. 600км за раз будет моим пределом, пожалуй. А, и только в светлое время суток. Вот.

А я еще такой, мне ж съехать все-таки нужно с кругового движения, чтобы выйти.. я еду, мне инспектор говорит «Останавливайся тут», а я ему «Тут знак «Остановка запрещена»!». «Похвально,» говорит, «Игорь Владимирович, но вы все равно уже не сдали, давайте все-таки остановимся здесь»)

На данный момент я побывал в девяти городах Украины, десятым будет Одесса этим летом. Украина действительно интересная и разная. Например, куда поехать в России, чтоб и не супер-далеко, но и чтоб было на что посмотреть, кроме как на полтора монастыря, я понятия не имею. В России я был всего в пяти городах и с радостью готов услышать ваши рекомендации куда поехать и зачем)

Если говорить о текущей поездке — было очень круто: горы, борд, заснеженный Львов, дорога сквозь сказочный лес… Опять же, я очень давно хотел поехать в какой-нибудь город, предварительно выбрав и забронировав гостиницу, т.е. спланировать свой отдых в чужом городе самостоятельно, и это оказалось очень весело и круто. Горы — это вообще что-то невероятное, особенно запомнился последний день, когда выпал, кажется, целый метр снежного покрова, так что самые маленькие елочки превратились просто в снежные конусы. Если вы вдруг пропустили, советую посмотреть фотографии в моем и Янином инстаграмах.

А теперь в нескольких коротких и не очень абзацах я вам расскажу, как Яна ехала по двум недействительным билетам в поезде, и как мы оказались во Львове без нифига денег.

Первые весточки надвигающихся проблем появились за два дня до поездки, когда мы вдруг обнаружили, что билет-то у Яны куплен на загранпаспорт, которого в данный момент на руках не было и достать его в два дня не представлялось возможным. На горячей линии РЖД мне сказали, что попасть на поезд в таком случае не получится, переоформить билет на другого человека, ровно как и на самого себя по другим документам нельзя. Сдать билет без оригинала документа, по которому он был куплен, также не выйдет. Разведя руками, нам осталось просто купить еще один билет Яне на соседнюю боковушку, благо стоимость плацкарта была не катастрофичная, что-то около 2.5 тысячи рублей. Билет я оформил через интернет, за день до поездки съездил к терминалу на Курском вокзале и распечатал его бумажную версию. Это было в час дня.

В 7.45 следующего дня мы с Яной уже стояли у дверей вагона, протягивая билеты проводнику. «Хорошо, что все-таки купили другой билет» — подумал я, когда проводник очень тщательно сличал все данные в билетах и документах.

Ага, сели, значит, проводник прошелся по вагону и собрал билеты. Он еще так проговаривал номер места каждого пассажира, у которого брал билет. «47» — сказал он тихо, взяв билет у Яны, которая сидела не на боковом, а со мной в купейной части плацкарта. У женщины, которая как раз-таки сидела на боковушке, он забрал билет молча.

Поезд поехал, но не прошло и десяти минут, как подошел проводник и сказал, дословно, следующее: «У вас билет на вчерашнее число, собирайтесь, на следующей остановке сходите.» Знаете, я в тот момент даже не успел ничего подумать, я просто на автомате выпалил «Ой, мы дали вам не тот билет!» и достал тот второй, который был оформлен на не взятый с собой документ. Проводник, ни одной складкой на лице не удивившись, взял билет, глянул на дату, сказал «О, другое дело» и удалился. А мы еще пару минут сидели в каком-то ступоре. Невероятная череда совпадений не укладывалась в голове. Ну, во-первых, я лох, конечно, что купил билет не на то число. Но! РЖДшный автома без лишних вопросов распечатал мне билет на поезд, который ушел уже как 5 часов! Во-вторых, нам очень повезло, что проводник не посмотрел на дату билета на входе, а при замене билета не обратил внимания на иные паспортные данные. Иначе, боюсь, остались бы мы куковать на Киевском вокзале.. В-третьих, не знаю почему, но проводник не обратил никакого внимания, что и у Яны, и у женщины, сидящей на боковушке, были места за номером 47)) В общем, пронесло, хотя до границы мы все равно ехали как на иголках.

Дальше были 4 дня в горах, полные отличного настроения и незабываемых эмоций, но в воскресенье настало время отчаливать, а по плану у нас был один день во Львове (245 километров от Буковели). Прямого способа добраться туда нет (я имею в виду, скажем, железную дорогу или рейсовый автобус), так что пришлось брать частный трансфер. Сняв предварительно небольшую сумму в банкомате и закупив сувениров, мы отправились в дорогу… За эти 245 километров мы поменяли трех водителей и два автомобиля) Сначала первый водитель поменялся на полпути со своим братом, мол, он не знает дороги дальше, а потом машина поломалась и второй водитель пересадил нас к своему другу. Друг, кстати, дороги тоже не знал, что вылилось нам в долгое кружение по центру Львова в поисках нашей гостиницы. И когда казалось, что все передряги уже позади (я промочил ноги и к концу поездки перестал чувствовать кончики пальцев) и уже через каких-то 10 минут мы согреемся в теплом номере или даже горячей ванне, администратор на рецепции с улыбкой сообщает нам «Не получается провести оплату по карте». Окей, сейчас я у вас в банкомате сниму. Нет, не сниму, счет заблокирован. «Можно позвонить от вас?» — «Да, конечно» — «Мне в Москву» — «Хмм.. тогда пройдите воооон туда». Звоню в московский Альфа-Банк, мол, я за границей, денег нет, карту заблокировали. Мне обещают быстро помочь, единственная проблема — нужно вспомнить кодовое слово. То самое кодовое слово, которое я написал 7 лет назад при оформлении бумаг для открытия счета и благополучно забыл. Девичья фамилия матери не подошла, все возможные слова и их комбинации тоже. Начала накатывать легкая паника, потому что в кошельке осталось ровно 600 гривен, а номер стоит 750 в сутки, что значило, что мы не то что не оплатим забронированные два дня в гостинице, а рискуем остаться вообще без крыши над головой в эту ночь. Спасло нас то, что я нашел у себя в закромах рюкзака несколько мелких долларовых купюр, и, разменяв их на гривны, оплатил-таки номер на эту ночь.

Из номера я еще несколько раз позвонил в Москву (что потом вылилось нам в длинный счет за международные звонки), не угадал кодовое слово, и мы стали думать над тем, где взять денег. Про горячую ванную и голод я в эту минуту забыл напрочь. Прикинув, что у меня есть еще одна — долларовая — карточка, на которой, правда, нет денег, у меня появился новый план: сделать конвертацию через интернет-банк (благо Wi-Fi в номере работал на ура) и снять деньги с этой долларовой карты. Но дальше последовала моя ошибка: я решил проверить работоспособность карты и снял с нее маленькую сумму, 100 гривен) Транзакция прошла, я дрожащими руками снова засунул карту в банкомат, набрал заветную сумму и… получил уведомление, что карта внесена в warm-лист и подлежит изъятию. Спасибо службе безопасности моего банка, карту блокируют очень оперативно))

Я очень благодарен всем ребятам, которые откликнулись на сообщение Яны и предложили нам финансовую помощь, но утром нам перевели денег родственники, и мы уже спокойно доплатили за гостиницу и провели день в чудесном городе. А в Москве потом мне сказали, мол, служба безопасности звонила  на телефон, чтобы спросить, я это или не я произвожу транзакции черти-где, и не дозвонившись уже заблокировали карты. Естественно, никто мне никуда не звонил. Хорошо, что это все произошло в Украине, а не на другом конце мира. А кодовое слово я поменял.

Такие вот приключения.